Он взялся за кисть и продолжал не торопясь работать. Скоро из-за угла
показался Бен Роджерс - тот самый мальчик, чьих насмешек Том боялся
больше всего на свете. Походка у Бена была легкая, подпрыгивающая - вер-
ное доказательство того, что и на сердце у него легко и от жизни он ждет
только самого лучшего. Он жевал яблоко и время от времени издавал про-
тяжный, мелодичный гудок, за которым следовало: "Диньдон-дон,
динь-дон-дон", - на самых низких нотах, потому что Бен изображал собой
пароход. Подойдя поближе, он убавил ход, повернул на середину улицы,
накренился на правый борт и стал не торопясь заворачивать к берегу, ста-
рательно и с надлежащей важностью, потому что изображал "Большую Миссу-
ри" и имел осадку в девять футов. Он был и пароход, и капитан, и паро-
ходный колокол - все вместе, и потому воображал, что стоит на капитанс-
ком мостике, сам отдавал команду и сам же ее выполнял.
Стоп, машина! Тинь-линь-линь! - Машина застопорила, и пароход мед-
ленно подошел к тротуару. - Задний ход! - Обе руки опустились и вытяну-
лись по бокам.
Право руля! Тинь-линь-линь! Чу! Ч-чу-у! Чу! - Правая рука тем вре-
менем торжественно описывала круги: она изображала сорокафутовое колесо.
Лево руля! Тинь-линь-линь! Чу-ч-чу-чу! - Левая рука начала описы-
вать круги.
Стоп, правый борт! Тинь-линь-линь! Стоп, левый борт! Малый ход!
Стоп, машина! Самый малый! Тинь-линь-линь! Чу-у-у! Отдай концы! Живей!
Ну, где же у вас канат, чего копаетесь? Зачаливай за сваю! Так, так, те-
перь отпусти! Машина стала, сэр! Тинь-линь-линь! Шт-шт-шт! (Это пароход
выпускал пары.)
Том по-прежнему белил забор, не обращая на пароход никакого внимания.
Бен уставился на него и сказал:
Ага, попался, взяли на причал!
Ответа не было. Том рассматривал свой последний мазок глазами худож-
ника, потом еще раз осторожно провел кистью по забору и отступил, любу-
ясь результатами. Бен подошел и стал рядом с ним. Том проглотил слюну -
так ему захотелось яблока, но упорно работал. Бен сказал:
Что, старик, работать приходится, а?
Том круто обернулся и сказал:
А, это ты, Бен? Я и не заметил.
Слушай, я иду купаться. А ты не хочешь? Да нет, ты, конечно, пора-
ботаешь? Ну, само собой, работать куда интересней.
Том пристально посмотрел на Бена и спросил:
Чего ты называешь работой?
А это, по-твоему, не работа, что ли?
Том снова принялся белить и ответил небрежно:
Что ж, может, работа, а может, и не работа. Я знаю только одно, что
Тому Сойеру она по душе.
Да брось ты, уж будто бы тебе так нравится белить!
Кисть все так же равномерно двигалась по забору.
Нравится? А почему же нет? Небось не каждый день нашему брату дос-
тается белить забор.
После этого все дело представилось в новом свете. Бен перестал жевать
яблоко. Том осторожно водил кистью взад и вперед, останавливаясь время
от времени, чтобы полюбоваться результатом, добавлял мазок, другой,
опять любовался результатом, а Бен следил за каждым его движением, про-
являя все больше и больше интереса к делу. Вдруг он сказал:
Слушай, Том, дай мне побелить немножко.
Том задумался и сначала как будто готов был согласиться, а потом
вдруг передумал.
Нет, Бен, все равно ничего не выйдет. Тетя Полли прямо трясется над
этим забором; понимаешь, он выходит на улицу, - если б это была та сто-
рона, что во двор, она бы слова не сказала, да и я тоже. Она прямо тря-
сется над этим забором. Его знаешь как надо белить? По-моему, разве один
мальчик из тысячи, а то и из двух тысяч сумеет выбелить его как следует.
Да что ты? Слушай, пусти хоть попробовать, хоть чутьчуть. Том, я бы
тебя пустил, если б ты был на моем месте.
Бен, я бы с радостью, честное индейское! Да ведь как быть с тетей
Полли? Джиму тоже хотелось покрасить, а она не позволила. Сиду хотелось,
она и Сиду не позволила. Видишь, какие дела? Ну-ка, возьмешься ты белить
забор, а вдруг чтонибудь.
Да что ты, Том, я же буду стараться. Ну пусти, я попробую. Слушай,
я тебе дам серединку от яблока.
Ну, ладно... Хотя нет, Бен, лучше не надо. Я боюсь.
Я все яблоко тебе отдам!
Том выпустил кисть из рук с виду не очень охотно, зато с ликованием в
душе. И пока бывший пароход "Большая Миссури" трудился в поте лица на
солнцепеке, удалившийся от дел художник, сидя в тени на бочонке, болтал
ногами, жевал яблоко и обдумывал дальнейший план избиения младенцев.
